Елена Сапрыкина
По
закону совести
(Поэт
и трагедия России)
К 60-летию Валерия Хатюшина
Есть в России поэты, жизнь и творчество которых не
вмещаются в рамки самовлюбленной псевдопатриотической
критики, поэты, свободные от ежедневной околопремиальной
мышиной возни, поэты, своим свободным дыханием разметающие завалы литературной
шелухи и подвластные лишь одному хозяину — голосу совести. Таков поэт Валерий
Хатюшин. В этом году мы отмечаем его 60-летие. Нынешняя разделенность
общества на многие и многие непересекающиеся множества не позволяет никому
получить известность «всенародную», тем более, что сам
«народ» сегодня стоит в стороне от настоящих литературных событий. Тем не менее имя Валерия Хатюшина давно известно читателю русской
прессы, как московскому, так и читателю из российской глубинки, рассуждающему
непредвзято и честно.
В течение нескольких последних лет вышли четыре объемных
тома его произведений — книга публицистики «Черные годы. История нашей борьбы»
(
Русское сердце никогда не смирится с порционными, мелкими
радостями неволи. «Мы работаем в офисе! Нам хорошо платят!» — восклицают иные.
Но стоит спросить их: а чем вы там занимаетесь? И сразу становишься «врагом»,
«свихнувшимся патриотом», в лучшем случае — «юродивым». А ведь это как раз
вопрос вопросов — проблема нашей совести. Нынче многие поэты ушли от ответа на
этот вопрос, освободили свои души от крыльев. Вот и бродят они по страницам
нынешней печати, как бескрылые уродцы. Приглядишься — дрожь пробирает. Но ими
всегда был полон литературный мир. Пусть хоть его трижды назовут «новым»!
Истинному поэту нельзя спрятаться. Его замечают сразу и потому долго «не
замечают» в печати. А когда он всё же грянет, как солнечное утро, как летний проливной
дождь, как нечто такое, без чего уже невозможно представить саму ткань эпохи,
они говорят: это мы, это мы были рядом, это нас он называл друзьями и кровными
братьями.
Валерий Хатюшин пришёл в литературу очень молодым. В его
юношеских стихах можно разглядеть всю будущую палитру зрелого мастера. И это
понятно — ведь он учился у природы, а она хороший учитель, только надо знать,
как с ней разговаривать, как понимать её. Всякому человеку способность слышать тайну дана с рождения, но
упустишь время — и способность эта умирает в твоем сердце. Валерий Хатюшин уже
в восемнадцатилетнем возрасте знал свое предназначение:
…Ухожу, как бы вслед ни смотрели,
удивленья и страха полны.
Просто мне не до буйных веселий,
просто хочется тишины.
Оставляю хорошую память,
ухожу, сентябрем шурша,
И деревья мне машут руками,
тяжело и тепло дыша.
(1967)
Я думаю, напрасно некоторые видят в ранних стихах поэта
лишь «тихую», «умиротворенную» лирику (А.Байгушев).
Здесь уже есть «тайна снайпера», словно бы скрывающегося до времени там, где
«звуков живых полна таинственная тишина» (В.Хатюшин).
Потаенная тишь, свежий ветер в лицо,
неуютная светлая ширь.
И куда ни взгляни — горизонт, горизонт,
бесконечная наша Сибирь.
(1967)
В двух последних строках этого отрывка слышатся отголоски
долгой российской истории, полной величия истинного. Слышны они в самой
интонации, дыхании стиха. Полное владение этой интонацией, этим естественным
дыханием пришло к поэту позже, когда он проникся жизненной стихией, основой,
почвой русской жизни. И вся его судьба, и рабочие будни на стройках великой
страны, где «свистел промозглый Север, дремал седой Байкал», и горячие молодые
думы, когда мерз он в траншее «в непросохшей робе», и первые опыты сердца — все
это многоцветной мозаикой ложилось на полотно его поэтического мира. Можно
долго цитировать «молодые» стихи поэта. Об этом много уже писали. Чтобы не
повторяться, добавлю, что сам он редко говорит о своём прошлом. Быть может,
сокровенность его стихов и их светлая простота нуждаются в некотором
«замалчивании» и «непроговаривании» основ. Не будем
многословны и мы. И всё же — попробуем представить, как, будучи
монтажником-высотником, на строительстве КамАЗа, где-то под буйно-ветреными
небесами, молодой поэт слагал крепкие строки, а потом читал их своим первым
слушателям — таким же рабочим:
…Стиснув
зубы, у края
я
впивался в металл
и,
по балкам шагая,
о
земле забывал.
И
отвык я качаться,
и у
всех на виду
вдруг
опомнился: «Братцы,
я
по небу иду!..»
(1973)
Пространство таких стихов предельно ясно. Поэтическое
слово разбивает миражи, подменяющие действительность, миражи, насаждаемые
туманным сознанием воинствующей обывательщины и
околонаучного философствования. А ведь стихотворцев, утопающих в таких миражах,
— отнюдь не единицы. Их тьмы, и тьмы, и тьмы. Тем более обидно, что некоторые
из них надеются «остаться» в литературе за счет выигрышной темы, за счет
безадресных восклицаний о природе «небесного». Но право сказать правду
принадлежит не всем. Говорят, один в поле не воин, но когда само это поле до
малого своего колоска прорастает в душе воина, когда она, душа эта,
непостижимым родством спаяна с этим полем, — тогда и один, поднимающийся на
битву, воистину неодолим.
Сколько же можно страдать «хатюшинофобией»
сомнительному критику В.Бондаренко, стремящемуся сразиться всеми своими
огнедышащими головами с поэтом, вышедшим из народа? Зачем ему, этому всеядному
«критику», в своём псевдолитературном «Дне» обвинять
поэта во всех смертных грехах, когда исход битвы предрешён? Поэзия — тот самый меч-кладенец. У кого он в руках, тот спокоен. Все же
остальные «литературные» ернические умствования попросту не имеют смысла, ибо
они, образно говоря, виртуальны.
Валерий Хатюшин успел высказаться и в прозе, и в
публицистике, и в критике, несмотря на гвалт, шипение и сплетни, которые бушуют
вокруг его творчества (причем не только в либеральных СМИ). Большая
часть нынешних «писателей-патриотов» желают (ох, как желают!) найти
положительный момент в некотором (очень тонком) союзе с властью (хотя бы — с
московской). Писательские союзы расползаются, расчленяются на глазах,
как медузы, и бесхребетность эту выдают за плюрализм. Все это «болото»
бесконечно радует наших врагов, дает им силу и уверенность в нашей слабости и в
нашем пустословии. Немногие, очень немногие живут по закону совести. Среди них,
повторюсь, — Валерий Хатюшин. И, думается, не случайно творчество его отмечено
такими престижными международными премиями, как премии имени А.П. Платонова и
М.А. Шолохова.
В обществе потребления и к литературе отношение
потребительское. И в этом сегодня — корень зла. Некоторые признать сей факт не
хотят — стремятся быть «узнанными», «признанными» как раз тем самым обществом,
которое есть могила культуры, саркофаг духовности. Стремясь к
поставленной цели (к признанию, к известности), писатели сами становятся в ряд
«раскрученных» (то есть закрученных) винтиков маскультуры,
и лучшие из них, сгорая в маховике, погибают физически, худшие — становятся
частью маховика, движителя «новой литературы», толкача реформ — и погибают
духовно. Малая часть оставшихся не у дел идёт на скармливание обывателю
ради усмешек и кривых подмигиваний. В.Хатюшин в статье «По закону и букве
Талмуда» говорит об этом точнее, ссылаясь на известные документы. Что ж, одни
живут и действуют по данному «закону», другие — по закону совести. Но в одном
из стихотворений, написанных в 2005 году, — нам всем печальный приговор:
Мы идём всё дальше от Христа,
впереди — немая пустота,
впереди — отчаянье и страх
и блужданье смертное впотьмах.
Такое страшно представить, но жить в такое время пришлось
и еще придется именно нам. И тем не менее никто из нас
не хватается за голову и не бежит с покаянием к храму, не берется за оружие, не
уходит в леса, не мстит врагу. «Нас заставляют приспособиться к жизни во тьме»,
— говорит поэт. Что же мы делаем, чтобы не подчиниться этому насилию?
Большинство из нас — ничего! Нас радует, что в темноте — больше свободы, так
называемой «свободы творчества». «Когда же наступит настоящий ДЕНЬ?» — хочется
воскликнуть по прочтении газеты «День литературы». И это не просто каламбур,
это ирония катастрофы, пронизанной ядовитыми бациллами «бондаренковщины».
«Те из людей, которые всё время кричат о свободе и неких «свободах», — есть
дети погибели, лишенные Святого Духа, а значит, имеющие темную душу.
Достоевский называл их бесами», — пишет В.Хатюшин в своих «Протуберанцах». Этот
цикл прозаических миниатюр, год от года пополняющийся новыми размышлениями и
наблюдениями писателя, приоткрывает нам завесу над светлой тайною жизни, но в
то же время полон печали поэта,
вкушающего «горькие плоды» современности.
«Телевизор в наши дни — это хладнокровный убийца, который
медленно вытравляет в человеке душу и забирает его жизнь», «Писатели пишут
какие-то стишки, повестушки, пьески, а эта власть истребляет народ физически с дичайшей интенсивностью и ехидно ухмыляется: мол, пишите,
пишите, продолжайте своё дело, ну а мы будем делать своё», «Придёт время, когда
будет спрошено с каждого мужчины: а что ты сделал для
освобождения страны от иноплеменного ига?» — это ли не настоящие протуберанцы,
вспыхивающие в сознании редких единиц при полном затмении разума в масштабах
страны?!
Сорок лет своей творческой деятельности поэт
материализует, озвучивает голос совести, существующий в природе, в душе, в
мироздании. А вокруг — та самая бездна, которую предсказывали нам в самых
страшных пророчествах.
Глохнет Слово, и за часом час
Божий образ покидает нас.
Мы уходим дальше от Христа.
Впереди пустая немота.
Итак, бездна открылась. Она поглотит любого, стоящего
пред нею в оцепенении, она поглотит того, кто вожделенно заглядывает внутрь. А
те, кто надеется уцелеть в полете «над бездной», — наивные утописты. «Уцелеть»
можно лишь вне бездны. Ибо слово истинного поэта всегда обращено к Творцу.
Надежда, которую дарит нам поэзия Валерия Хатюшина, сродни музыкальному
аккорду, звучащему вне мирового хаоса.