НЕРАЗРЕШИМАЯ ТАЙНА
(Авторское
предисловие к Собранию
сочинений)
Почему
я стал поэтом? На этот вопрос у меня ответа нет. Но первые стихи, которые
запали мне в сердце, я прочитал во втором или в третьем классе в учебнике
«Родная речь», и с тех пор почувствовал какую-то странную, знобящую тягу к
напевным, ритмичным строчкам, необъяснимо волнующим душу. Они захватывали меня,
будоражили детское воображение и накрепко отпечатывались в памяти.
До
восьмого класса я учился в сельской школе возле станции Фрязево
в
Рос
я в основном на улице, вернее, на природе, в окружении леса: наш военный
поселок отстоял от школы на три километра. Учиться мне стало неинтересно. Гораздо
с большим удовольствием я целый день пропадал в лесу или по вечерам до упаду гонял футбольный мяч с местными пацанами. Мать
вызывали в школу, жаловались на мою нерадивость, неусидчивость, непослушность и на другие выходки. Мать расстраивалась,
даже злилась, но смотрела на меня сочувственно. Однако я много и всеядно читал
— книжки из школьной библиотеки, журналы, газеты, отрывные календари — всё, что
попадалось под руку. Тягу к знаниям я ощущал постоянно.
Мне
безмерно повезло, что русский язык и литературу в нашем классе преподавал
Александр Иванович Самохин — учитель оригинальный, добрый, но строгий, бывший в
годах и умевший так подавать урок, что все мы, даже самые отпетые разгильдяи, слушали как завороженные. Он, конечно, заложил в
мою душу любовь к русской словесности. И я платил ему той же отдачей — сам
просился отвечать на задание. Он придумывал нам темы сочинений, и я писал эти
сочинения с такой увлеченностью, что он читал их перед всем классом. Однажды на
родительском собрании, где меня опять пропесочивали, Александр
Иванович подошел к моей матери, отвел ее в сторону и тихо сказал: «У вашего
сына литературные способности. Чувствую, он будет писателем». Мать призналась
мне в этом, когда я уже широко печатался.
Отца
помню лишь фрагментами. Но отчетливо осталось в памяти, как мать уходила от
него. Мне было года четыре. Он просил меня остаться, и в его глазах стояли
слёзы.
Мать
увезла меня к бабушке в подмосковную деревню Починки. Там я и прожил всё время
до школы. Навещала она меня редко, и каждый ее очередной отъезд сопровождался
моим горьким рёвом и следовавшей затем долгой недетской тоской. Быть может, эта
тягучая тоска дала сильный толчок к развитию и взрослению души. И, видать, она
же оставила свой след на всех моих будущих стихах. (Эти детские переживания,
спустя многие годы, я описал в стихотворении «Разлука».) Иногда наведывался
отец, но всякий раз минуты нашего расставания превращались в очередную мою
слёзную сцену, и ему было запрещено приезжать, «чтобы не расстраивать ребенка».
Бабушка
была неграмотной и не могла читать мне книжек. Поэтому все сказочные истории,
особенно в зимнее темное время, я придумывал сам, буквально живя в этом
мечтательном мире. Бабушка непрестанно была занята какой-то работой по дому и
постоянно молилась — перед едой, перед сном, после сна… Свои
молитвы она пела. Я в них ничего не понимал, но слушал с интересом. Иногда она
рассказывала евангельские истории о Христе, и я воспринимал их подобно сказкам.
Как-то я спросил ее: «Откуда берется хлеб?» — «От Бога», — сказала она. «Как
это?» — не понял я. «Очень просто — дает Бог». — «А люди?» — «И люди тоже».
Только став взрослым, я осознал ее правоту.
Летом
же вместе с деревенскими мальчишками я все время проводил на речке. В этой
речке я дважды тонул, но меня спасали. (Теперь ее нет — она пересохла и заросла
кустарником.) Темно-коричневый от загара, худющий, босой, бегал я по
деревенской пыли и жесткой скошенной траве, пока
наконец перед самой школой мать не забрала меня в новую семью, к отчиму, во Фрязево. Как мне стало потом известно, отец уехал на
Украину, и я с ним больше не виделся никогда.
С
отчимом мать рассталась в мои 14 лет, после чего мы переехали с ней жить в г. Ногинск. Там же я закончил среднюю школу, оттуда ушел служить в армию, в
Сибирь. Первое опубликованное стихотворение как раз и появилось в армейской
газете «Патриот Родины». Но еще до армии я сочинил более двухсот ученических
стихотворений и написал свою первую повесть. После службы началась моя строительная
эпопея: сначала северный газопровод, потом КамАЗ. Для меня это было время
романтики и молодого энтузиазма. В 1973 году перебрался в Москву и пять лет
строил жилые дома, обитая в общежитии, пока не получил здесь собственную комнату
в коммуналке.
В
1982 году в «Современнике» вышла моя первая книга стихов «Быть человеком на
Земле», по которой я был принят в Союз писателей СССР. С 1987-го по 1989-й
учился на Высших литературных курсах при Литинституте. В это же время в разных
журналах опубликовал несколько статей и в 1990 году был приглашен на работу в
журнал «Молодая гвардия».
Можно
сказать, непростая биография и судьба. Но за сухими вехами жизни скрыты гораздо
более важные для меня события, оставившие нестираемый отпечаток в душе и
изменившие мое сознание, мой взгляд на мир, мое отношение к людям и явлениям
бытия.
Примерно
в тридцать лет или около этого от бабушки я получил в подарок дореволюционное,
с пожелтевшими страницами Евангелие. (Бабушка была
евангелисткой. К ней время от время приходили такие же
верующие, пели молитвы и читали евангельские тексты…) Этот момент стал для меня
судьбоносным, перевернувшим весь мой внутренний мир, направившим мою жизнь в
иное русло. После прочтения Евангелия я стал другим человеком. Моему
сердцу открылся Бог. А вслед за этим произошло и творческое перерождение: лирика,
которой я был и остался верен неизменно и полнокровно, получила органическое
христианское наполнение.
В
37 лет я крестился в церкви, в 38 — женился, а в 39 у меня родилась дочь.
Огромную
роль в моем становлении и в понимании сущности творчества сыграло знакомство и
продолжительное общение с Вадимом Кожиновым,
Анатолием Передреевым, Татьяной Глушковой, Владимиром
Цыбиным… Рядом с ними планку
поэзии требовалось держать на достойном уровне.
Потом
случилась трагедия — мы потеряли страну, в которой родились. Этот жизненный
перелом опалил сердце и отразился на всем моем дальнейшем творчестве — на
стихах, на прозе, на статьях. Ведь мы не просто утратили бывшую Родину, у нас
выбили почву под ногами, отняли русское духовное пространство, а народ
подвергся моральному и физическому террору.
Писать
как раньше уже было нельзя, хотя многие пишущие вокруг жили так, будто ничего
не произошло. Но мое сердце позволить себе этого не могло. Книга стихов
«Русская кровь» с подзаголовком «Поэзия русского сопротивления» в 1992 году за
мой счет была отпечатана в одной из ведомственных типографий. Затем она
дополнялась и переиздавалась несколько раз, стремительно расходясь среди
неравнодушных людей. Последнее ее издание в 2011 году
вышло под названием «На переломе».
Практически
через номер в «Молодой гвардии» печатались мои хлесткие статьи. Но враги,
укравшие у нас Родину, тоже не дремали. «Либеральная» пресса требовала расправы
за эту непозволительную «смелость», и коллективные доносы лиц «демократической»
национальности сыпались в прокуратуру, как из рога изобилия. К счастью,
уголовные дела заводились реже, и с Божьей помощью от них удавалось отбиваться.
Самое
поразительное то, что в окружении вражеской ненависти, травли, замалчивания и
финансового удушения удалось отстоять, не дать загубить журнал и более того —
поднять его художественный уровень, сделать еще острее, интереснее, актуальнее
в освещении русских национальных проблем. Хотя стоило это огромных напряжений и
нервов.
В
2009 году, в марте, умерла мать. Эта смерть на какое-то время подкосила мои моральные
силы и опустошила сердце. Восстанавливать себя пришлось усилием воли. Судьба
словно потребовала тяжелой жертвы: через два месяца, в мае, я стал главным
редактором журнала. Работы прибавилось, хотя в течении
двадцати с лишним лет редакторской службы мне всегда удавалось писать своё. А за
45 лет творческой жизни вышло в свет более тридцати книг. В конце концов объем и груз написанного подвели к мысли об издании
Собрания сочинений.
Я
часто спрашиваю себя: кто вел меня к достижению моих целей, кто определял их направление,
отсекая ложные, ненужные пути, всё лишнее и никчемное? (Отсекая нередко с
сердечной болью и кровью…) Судьба, Провидение?.. Кто оберегал меня порой в самых
безвыходных и безысходных ситуациях?.. Ответ знала моя неграмотная бабушка…
Однажды
в детстве, в том военном поселке, я заболел коклюшем. Кашель меня забивал
страшно, до посинения. Во время сильных приступов спазмы сдавливали горло, и я
задыхался. Но какая-то сила толкнула меня ранним утром, чуть свет, ходить с
удочкой на затопленные песчаные карьеры — там водились огольцы и караси. И
как-то неожиданно быстро после этого я вылечился. Уже
будучи взрослым я узнал, что лучше всего от коклюша и бронхита помогает влажный
утренний воздух…
Так
отчего же я стал поэтом? Только вся жизнь может ответить на этот вопрос. Но все
равно в нем останется для меня неразрешимая тайна.
Валерий ХАТЮШИН